Мы не расстанемся - Страница 33

В комнате было несколько окон без штор, а на простом сосновом полу не было ковров. Крохотная кухонька походила на корабельный камбуз. На столе поблескивала большая кофеварка, а рядом с ней стояла одинокая кружка.

Надя никак не могла решить, остаться ли ей или уйти. Разглядев винтовую лестницу, ведущую наверх, она поняла, где находится Ален, и решила не уходить.

У двери Надя заметила ящик, в котором вместе с дровами лежали его сапоги. Она сняла свои, затем верхнюю одежду и осталась лишь в джинсах и свитере.

В одних носках она тихо пересекла комнату и поднялась по узким крутым ступенькам. На последней она задержалась, привыкая к почти полной темноте.

В комнате, еще меньшей, чем внизу, стояли двуспальная кровать и комод, служивший пристанищем для телефона и мигающего автоответчика, а также кучи медицинских журналов. Рядом с кроватью стоял стул, заваленный одеждой.

Ален лежал на кровати, лицом вниз, обняв одной рукой подушку, до пояса укрытый грубым шерстяным одеялом.

— Ален, — прошептала она, — это — я, Надя.

Простонав, словно от глубокой боли, он перевернулся на спину, положив сжатую в кулак руку на живот, как если бы и во сне не мог расслабиться.

Она опять позвала его, на этот раз громче. Его ресницы вздрогнули, но он не проснулся. Она оглядела спартанскую комнату, в которой этот человек существовал наедине со своей виной. Может, действительно человек, бывший Георгом Лейтоном, заслужил этот своеобразный ад на земле.

Но не человек, которого все знали под именем Алена Смита. Человек, спасший бесчисленные жизни и несший утешение тем, кого едва знал.

И это мужчина, которого она любит.

Надя стянула с себя джинсы, потом не спеша откинула покрывало — он спал обнаженным, и его тело казалось таким уязвимым. Она забралась в постель и прижалась к нему. Когда он проснется, они поговорят.

Потом Надя задремала. Неожиданно проснувшись, она почувствовала — что-то изменилось.

Ален зашевелился и что-то забормотал, видимо, одолеваемый кошмаром.

— Сожалею, о боже, как я сожалею… Пожалуйста, не дайте ей умереть, пожалуйста, пожалуйста… — Просящий голос истончился до придушенного вскрика. Это был голос сильного человека, поставленного на колени.

Его глаза открылись, он медленно окинул взглядом комнату. Он хотел сесть в постели, но она уложила его.

— Все в порядке, — шептала Надя раз и другой, пока его тело постепенно не расслабилось. Обвив руками его шею, она прижалась к нему, согревая своим теплом, пока прерывистое мучительное дыхание не стало ровным.

Сначала он подумал, что видит сон. Потом вспомнил, что лег в постель в полном изнеможении и сейчас проснулся совершенно не в себе.

Он знал, что находится в своем доме — вокруг были знакомые очертания. Но впервые с тех пор, как он втащил кровать наверх, он не был один.

Ален лежал в необычной для себя позе — на спине, а Надя оперлась на него как на подушку. Ее волосы рассыпались по его груди.

Боясь пошевельнуться и спугнуть сказку, он старался лежать тихо. Однако сердце его бешено колотилось от мыслей о возможных причинах ее прихода посреди ночи. Желание заняться любовью могло быть одной из них. Иначе зачем она так уютно устроилась рядом, одетая только в трусики и рубашку, и обвила руками его шею?

Ален провел губами по ее волосам и в ответ услышал протестующее бормотание. Усмехнувшись, он прошептал ее имя.

Медленно пошевелившись, словно не хотела менять удобного положения, в котором заснула, Надя потерлась щекой о его грудь.

— Надя! Милая! — пробормотал он все еще хриплым со сна голосом. — Это не самое лучшее, что ты можешь придумать. Пока я не пойму, почему ты здесь.

Она потянулась, медленно проведя своей коленкой по его бедру. Ален застонал. Внезапно проснувшись, она резко села и всмотрелась в его лицо.

— Уже утро?

— Солнце встало или близко к тому.

Она поправила волосы, падавшие на глаза, и огляделась, словно опасаясь, что кто-то может наблюдать за ними.

— Нас никто не видит, если тебя это беспокоит.

— Не беспокоит, — произнесла она спокойным голосом.

Однако что-то явно было не так с его любимой, что-то заставило ее прибежать к нему за утешением.

Он провел пальцами по ее плечу и руке и почувствовал напряжение.

— Поговори со мной, милая. Позволь мне помочь тебе, если смогу.

— Не здесь, внизу.

Она соскользнула с постели и быстро натянула на себя джинсы, старательно отводя от него взгляд.

— Я приготовлю кофе.

Так и не взглянув на него, она поспешила вниз. Ален с досадой сунул ноги в джинсы, натянул их и застегнул молнию. Затем он пригладил волосы, взял рубашку со стула и первым делом подошел к автоответчику, нажал на кнопку.

Два обычных звонка, третий от самой Нади, просившей его позвонить в редакцию, как только сможет.

Не на шутку встревоженный, он напялил на себя рубашку, застегнул кое-как и поспешил вниз. Как только она повернулась к нему, он понял, в чем дело.

— Как ты узнала? — тихо спросил он.

Лицо Нади стало удивленным и печальным одновременно.

— Мне позвонила знакомая из Лос-Анджелеса — продюсер. Она хочет снять документальный фильм о провинциальной медицине и, узнав, что ты против, просила меня помочь.

Ален ответил резковато, но понятно.

— Это приятельница Ника еще со времени интернатуры в Лос-Анджелесе. Они поддерживают контакты.

Надя кивнула.

— Я не могла понять, почему ты так противишься известности, особенно когда это может принести выгоду городу.

— Я боялся, что кто-то узнает меня.